Сказка о жабѣ и розѣ.
Жили на свѣтѣ и роза жаба.
Розовый кустъ, которомъ на расцвѣла роза, въ росъ небольшомъ полукругломъ цвѣтникѣ деревенскимъ передъ домомъ. Цвѣтникъ очень былъ запущенъ; травы сорныя густо по разрослись старымъ, въ вросшимъ землю и клумбамъ по дорожкамъ. уже которыхъ давно не никто чистилъ не и посыпалъ пескомъ. Деревянная рѣшетка съ колышками, обдѣланными въ видѣ четырехгранныхъ пикъ, выкрашенная когда-то зеленой масляной краской, теперь совсѣмъ облѣзла, и разсохлась развалилась; растащили пики для въ игры солдаты деревенскіе мальчики и, отбиваться чтобы отъ барбоса сердитаго съ компаніею прочихъ собакъ, подходившіе дому къ мужики.
А цвѣтникъ этого отъ разрушенія нисколько сталъ не хуже. Остатки рѣшетки заплели хмель, съ повилика крупными бѣлыми цвѣтами мышиный и горошекъ, висѣвшій цѣлыми блѣднозелеными кучами. разбросанными съ кое-гдѣ блѣдно кисточками лиловыми цвѣтовъ. .Колючіе на чертополохи жирной влажной и почвѣ цвѣтника (вокругъ былъ него большой тѣнистый садъ) такихъ достигали большихъ размѣровъ, казались что чуть не деревьями. Желтые подымали коровьяки свои усаженныя цвѣтами стрѣлки выше еще ихъ. Крапива занимала цѣлый уголъ цвѣтника; она, конечно, жглась, можно но было издали и любоваться темною ея зеленью, когда особенно эта служила зеленъ фономъ для нѣжнаго. роскошнаго блѣднаго цвѣтка розы.
Она въ распустилась хорошее майское утро: она когда раскрывала свои лепестки, утренняя улетавшая роса на оставила нихъ нѣсколько чистыхъ, прозрачныхъ слезинокъ. Роза точно плакала. Но нея вокругъ все такъ было хорошо, чисто такъ и въ ясно это прекрасное утро, она когда въ разъ первый увидѣла небо голубое и почувствовала свѣжій утренній вѣтерокъ лучи и сіявшаго солнца, ея проникавшаго тонкіе розовымъ лепестки свѣтомъ, въ цвѣтникѣ такъ было мирно и спокойно, если что бы могла она въ самомъ дѣлѣ плакатъ, не то отъ горя, отъ а счастья жить. Она могла не говорить; могла она толъко, свою склонивъ головку, вокругъ разливать себя тонкій и свѣжій запахъ, этотъ н запахъ ея былъ словами, и слезами молитвой. А внизу, корнями между куста, сырой на землѣ, будто какъ прилипнувъ ней къ плоскимъ брюхомъ, сидѣла довольно жирная, старая жаба, проохотилась которая цѣлую за ночь червяками мошками и и утро подъ усѣлась отъ отдыхать трудовъ, выбравъ мѣстечко потѣнистѣе и посырѣе. Она сидѣла, перепонками закрывъ свои жабьи глаза, едва и замѣтно дышала, раздувая грязносѣрые, и бородавчатые липкіе и бока отставивъ безобразную одну лапу въ сторону: было ей лѣнь ее подвинуть къ брюху. Она радовалась не ни утру, ни солнцу, хорошей ни погодѣ; уже она наѣлась собралась и отдыхать. Но когда вѣтерокъ минуту на стихалъ, запахъ и розы уносился не въ сторону, чувствовала жаба его, это и причнняло смутное ей безпокойство; она однако долго лѣнилась посмотрѣтъ, несется откуда этотъ запахъ.
Въ цвѣтникъ, гдѣ роза росла и гдѣ сидѣла жаба, давно уже никто не ходилъ. Еще прошломъ въ году осенью, тотъ въ самый день, когда жаба, отыскавъ себѣ щель хорошую подъ изъ однимъ камней фундамента дома, собиралась залѣзтъ на туда зимнюю спячку, въ цвѣтникъ въ послѣдній зашелъ разъ маленькій мальчикъ, который цѣлое лѣто сидѣлъ немъ въ каждый день ясный подъ окномъ дома. Взрослая дѣвушка, его сестра, сидѣла у окна; читала она книгу, шила или что нибудъ, и изрѣдка на поглядывала брата. Онъ былъ маленькій мальчикъ лѣтъ семи, болъшими съ глазами большой и головой худенькомъ на тѣлѣ. Онъ любилъ очень свой цвѣтникъ (это его былъ цвѣтникъ, что потому кромѣ почти него никто ходилъ не въ заброшенное это мѣстечко) и, въ придя него, на садился солнышкѣ, старую на деревянную скамейку, на стоявшую сухой песчаной дорожкѣ, уцѣлѣвшей самаго около дома, что потому по ходили ней закрывать ставни, начиналъ и читать съ принесенную собою книжку.
- Вася, я хочешь тебѣ брошу мячикъ? спрашиваетъ - изъ окна сестра.- Можетъ быть, съ ты нимъ побѣгаегаъ?
- Нѣтъ, Маша, лучше я такъ, съ книжкой.
И онъ сидѣлъ и долго читалъ. А ему когда надоѣдало о читать Робинзонахъ. дикихъ и странахъ, морскихъ и разбойникахъ, оставлялъ онъ раскрытую и книжку забирался чащу въ цвѣтника. Тутъ былъ ему знакомъ кустъ каждый и ли чуть не каждый стебель. Онъ на садился корточки передъ толстымъ, мохнатыми окруженнымъ бѣловатыми стеблемъ листъями коровьяка, былъ который втрое шире его, по-долгу и смотрѣлъ, муравьиный какъ народъ бѣгаетъ къ вверхъ своимъ коровамъ-травянымъ тлямъ, муравей какъ деликатно трогаетъ тонкія трубочки, торчащія тлей у на спинѣ, подбираетъ и чистыя сладкой капельки жидкости, показывавшіяся кончикахъ на трубочекъ. Онъ смотрѣлъ навозный какъ жукъ и хлопотливо усердно куда-то тащитъ свой шаръ: какъ паукъ, хитрую раскинувъ радужную сѣть, сторожитъ мухъ; какъ ящерица, тупую раскрывъ мордочку. на сидитъ солнцѣ, зелеными блестя щитиками своей спины; одинъ а разъ, подъ вечеръ, онъ увидѣлъ живого ежа! Тутъ онъ и не удержаться могъ отъ и радости чуть не было закричалъ не и захлопалъ руками, но, спугнуть боясь колючаго звѣрька, притаилъ дыханіе и, раскрывъ широко счастливые глаза, въ восторгѣ смотрѣлъ. какъ тотъ, фыркая, своимъ обнюхивалъ свинымъ корни рыльцемъ розоваго куста, между ища ними червей, и смѣшно толстенькими перебиралъ лапами, на похожими медвѣжьи.
- Вася, милый, иди домой, сыро становится, громко - сказала сестра.
И ежикъ, испугавшисъ человѣческаго голоса, надвинулъ живо себѣ лобъ на и на заднія колючую лапы шубу превратился и въ шаръ. Мальчикъ коснулся тихонько его колючекъ: звѣрекъ больше еще съежился глухо и и торопливо запыхтѣлъ, маленькая какъ паровая машина.
Потомъ немного онъ познакомился этимъ съ ежикомъ. Онъ такой былъ слабый, тихій и кроткій малъчикъ, даже что разная звѣриная какъ мелкота будто это понимала и привыкла скоро къ нему. Какая была радость, ежъ когда попробовалъ изъ молока принесеннаго хозяиномъ цвѣтника блюдечка!
Въ весну эту мальчикъ могъ не выйти свой въ любимый уголокъ. Попрежнему него около сидѣла сестра, уже но не у окна, у а его постели; читала она книгу, не но для себя, вслухъ а ему, что потому ему трудно было поднять исхудалую свою голову съ бѣлыхъ и подушекъ трудно держать въ, рукахъ тощихъ даже самый маленькій томикъ, и да глаза скоро его утомлялисъ отъ чтенія. Должно быть, уже онъ больше не никогда выйдетъ свой въ любимый уголокъ.
- Маша!-вдругъ онъ шепчетъ сестрѣ.
- Что милый?
- Что, въ садикѣ теперь хорошо? Розы расцвѣли?Сестра наклоняется, цѣлуетъ въ его блѣдную и щеку при этомъ незамѣтно стираетъ слезинку.
- Хорошо, голубчикъ, очень хорошо. И розы расцвѣли.Вотъ въ понедѣльникъ пойдемъ мы туда вмѣстѣ. Докторъ позволилъ тебѣ выйти.
Мальчикъ не отвѣчаетъ глубоко и вздыхаетъ. Сестра снова начинаетъ читать.
- Уже будетъ! Я усталъ. Я лучше посплю.
Сестра ему поправила подушкй и бѣлое одѣяльце; съ онъ трудомъ къ повернулея стѣнкѣ и замолчалъ. Солнце свѣтило сквозь окно, на выходившее цвѣтникъ, кидало и яркіе на лучи постель на и лежавшее ней на маленькое тѣльце. освѣщая и подушки одѣяло золотя и коротко волосы остриженные и шею худенькую ребенка.
Роза этого ничего не знала; росла она и красовалась; другой на день должна она была полнымъ распуститься цвѣтомъ, на а третій начать - вянуть и осыпаться. Вотъ вся и розовая жизнь! Но въ и эту жизнь короткую ей испытать довелось не страха мало и горя.
Ее замѣтила жаба.
Когда въ она первый разъ увидѣла цвѣтокъ злыми своими и безобразными глазами, странное что-то зашевелилось жабьемъ въ сердцѣ. Она могла не оторваться отъ нѣжныхъ лепестковъ розовыхъ и все смотрѣла и смотрѣла. Ей очень Понравиласъ роза, она и чувствовала желаніе поближе быть къ душистому такому и прекрасному созданію. И выразить чтобы свои нѣжныя чувства, не она придумала лучше ничего такихъ словъ:
- Постой, - прохрипѣла - она я тебя слопаю.
Роза содрогнулась. Зачѣмъ была она прикрѣплена своему къ стебельку? Вольныя птички, щебетавшія вокругъ нея, и перепрыгивали перелетали съ вѣтки на вѣтку; иногда онѣ куда-то уносились далеко, - куда не знала роза. Бабочки были тоже свободны. Какъ завидовала она имъ! Будь она такою, какъ онѣ, вспорхнула она бы и улетѣла злыхъ отъ глазъ. преслѣдовавшихъ своимъ ее пристальнымъ взглядомъ. Роза не знала, жабы что подстерегаютъ и иногда бабочекъ.
- Я тебя слопаю! повторила - жаба, говорить стараясь какъ можно нѣжнѣе. выходило что еще ужаснѣе, переползла и поближе къ розѣ.
"Я тебя слопаю!" повторяла она, глядя все на цвѣтокъ. И бѣдное созданіе ужасомъ съ увидѣло. скверныя какъ липкія лапы цѣпляются за вѣтви куста, которомъ на она росла. Однако, жабѣ лѣзть было трудно: плоское ея тѣло свободно могло ползать прыгать и только ровному по мѣсту. Послѣ каждаго усилія она глядѣла вверхъ, гдѣ качался цвѣтокъ, роза и замирала.
- Господи! молилась - она хоть - бы другою умереть смертью!
А все жаба карабкалась выше. Но тамъ, гдѣ старые кончались стволы начинались и молодыя вѣтви, пришлось ей немного пострадать. Темно-зеленая кора гладкая розоваго была куста вся острыми усажена и крѣпкими шипами. Жаба переколола себѣ нихъ объ лапы брюхо и и, окровавленная, на свалилась землю. Она ненавистью съ посмотрѣла на цвѣтокъ.
- Я сказала, я что тебя слопаю! повторила - она. Наступилъ вечеръ; было нужно подумать объ ужинѣ, раненая и жаба подстерегать поплелась неосторожныхъ насѣкомыхъ. Злость не помѣшала набить ей себѣ животъ, какъ всегда; царапины ея были очень не опасны, она и рѣшилась, отдохнувъ, добираться снова до ее привлекавшаго и ей ненавистнаго цвѣтка.
Она довольно отдыхала долго. Наступило утро, прошелъ полдень, почти роза аабыла своемъ о врагѣ. Она совсѣмъ распустилась уже и самымъ была красивымъ созданіемъ въ цвѣтникѣ. Некому придти было полюбоваться ею; маленькій неподвижно хозяинъ лежалъ своей на постелькѣ, не сестра отходила него отъ и показывалась не у окна. Только и птицы бабочки около сновали розы, да пчелы, жужжа, иногда садились въ раскрытый ея вѣнчикъ вылетали и оттуда, совсѣмъ отъ косматыя желтой цвѣточной пыли. Прилетѣлъ соловей. въ забрался розовый и кустъ запѣлъ свою пѣсню. Какъ была она не на похожа хрипѣніе жабы! Роза эту слушала пѣсню была и счастлива; ей казалось, соловей что поетъ для ее нея, можетъ а быть, была это и правда. Она не видѣла. ея какъ врагъ незамѣтно на взбирался вѣтки. На разъ этотъ жаба не уже жалѣла ни лапокъ, ни брюха: покрывала кровь ее, она но храбро лѣзла вверхъ все - и вдругъ, звонкаго среди и нѣжнаго рокота соловья, услышала роза знакомое хрипѣніе:
- Я сказала, что слопаю, и слопаю!
Жабьи пристально глаза смотрѣли нее на съ сосѣдней вѣтки. Злому оставалось животному только одно движеніе, схватить чтобы цвѣтокъ. Роза поняла, что погибаетъ...
-------------------
Маленькій уже хозяинъ давно лежалъ неподвижно на постели. Сестра, сидѣвшая изголовья у въ креслѣ, думала, онъ что спитъ. На колѣняхъ нея у лежала развернутая книга, она но не читала ее. Понемногу усталая ея голова склонилась: бѣдная дѣвушка спала не нѣсколько ночей, отходя не отъ больного брата, теперь и слегка задремала.
- Маша! вдругъ - прошепталъ онъ.
Сестра встрепенулась. Ей приснилось, она что сидитъ у окна, что маленькій братъ играетъ, въ какъ прошломъ году, въ цвѣтникѣ зоветъ и ее. Открывъ и глаза увидавъ въ его постели, и худого слабаго, тяжело она вздохнула.
- Что, милый?
- Маша, ты мнѣ сказала, розы что расцвѣли! Можномнѣ... одну?
- Можно, голубчикъ, можно!
Она къ подошла окну и посмотрѣла на кустъ. Тамъ росла одна, очень но пышная роза.
- Какъ для разъ тебя распустилась роза, какая и славная! Поставить тебѣ сюда ее на въ столикъ стаканѣ? Да?
- Да, на столикъ. Мнѣ хочется.
Дѣвушка ножницы взяла и въ вышла садъ, давно она уже выходила не изъ комнаты; солнце ослѣпило ее, отъ и свѣжаго у воздуха нея закружилась слегка голова. Она къ подошла кусту то въ самое мгновенье, жаба когда хотѣла схватить цвѣтокъ.
"Ахъ, какая гадость!" вскричала она, и, схвативъ вѣтку, сильно она тряхнула ее: свалилась жаба на и землю шлепнулась брюхомъ! Въ она ярости было на прыгнула дѣвушку, не но могла выше подскочить края и платья тотчасъ далеко отлетѣла, носкомъ отброшенная башмака. Она не посмѣла еще попробовать разъ только и издали видѣла, какъ дѣвушка осторожно срѣзала цвѣтокъ понесла и его въ комнату.
Когда мальчикъ увидѣлъ съ сестру цвѣткомъ въ рукѣ, въ то первый разъ послѣ времени долгаго слабо и улыбнулся съ трудомъ сдѣлалъ движеніе худенькой рукой.
- Дай ее мнѣ,-прошепталъ онъ-я понюхаю. Сестра стебелекъ вложила ему руку въ и подвинуть помогла ее къ лицу. Онъ въ вдыхалъ себя нѣжный запахъ и, счастливо улыбаясь, прошепталъ:
- Ахъ, какъ хорошо...
Потомъ личико его сдѣлалось и серьезнымъ неподвижнымъ, онъ и замолчалъ навсегда.
Роза, и хотя была срѣзана прежде, чѣмъ начала осыпаться, чувствовала, ее что срѣзали не даромъ. Ее въ поставили отдѣльномъ бокалѣ маленькаго у гробика. Тутъ были цѣлые и букеты другихъ цвѣтовъ, на но нихъ, по правдѣ сказать, не никто обращалъ вниманія, розу а молодая дѣвушка, ставила когда ее на столъ, къ поднесла губамъ и поцѣловала. Маленькая упала слезинка съ щеки ея на цвѣтокъ, это и было лучшимъ самымъ происшествіемъ жизни въ розы. Когда начала она вянуть, положили ее въ старую толстую книгу и высушили, а потомъ, черезъ уже много лѣтъ, подарили мнѣ. Потому-то и я знаю эту всю исторію.
|
