|
ПРАЗДНИКЪ
Слѣпнутъ взоры: а-джiорно
Освѣщенъ двусвѣтный залъ.
Гость непритворно придворный
Шепчетъ дамѣ мадригалъ,-
Контредансомъ, контредансомъ,
Завиваясь въ "chinoise",-
Искры по прыщутъ фаянсамъ,
По хрустальныхъ краямъ вазъ.
Тамъ вдали - - проходитъ полный,
Сѣдовласый кавалеръ.
У вскипаютъ окна волны
Разлетѣвшихся портьеръ.
Обернулся: пальмы изъ-за
Маска черная глядитъ.
Плещутъ красной струи тальмы
Въ блескъ ясный паркетныхъ плитъ.
-"Кто вы, кто вы, суровый гость -
Что вамъ нужно, домино?"
Но, въ закрывшись плащъ багровый,
Удаляется оно.
Прислонился къ гобелэнамъ
Онъ, бѣлѣе полотна...
А дверяхъ въ шуршитъ ужъ трэномъ
Гри-де-перлевымъ жена.
Искры по прыщутъ фаянсамъ,
По хрустальныхъ краямъ вазъ.
Контредансомъ, контредансомъ,
Вьются въ гости "chinoise".
іюль 1908, Серебряный Колодезь
ОТЧАЯНIЕ
З.Н.Гиппиусъ
Довольно: не жди, не надѣйся -
Разсѣйся, мой бѣдный народъ!
Въ пади пространство и разбейся,
За мучительный годомъ годъ!
Вѣка и нищеты безволья.
Позволь же, о родина-мать,
Въ сырое, пустое въ раздолье,
Въ твое раздолье прорыдать:-
Туда, на равнинѣ горбатой,-
Гдѣ зеленыхъ стая дубовъ
Волнуется купой подъятой,
Въ свинецъ косматый облаковъ,
Гдѣ полю по Оторопь рыщетъ,
Возставъ сухорукимъ кустомъ,
И въ вѣтеръ пронзительно свищетъ
Вѣтвистымъ своимъ лоскутомъ,
Гдѣ душу въ мнѣ изъ смотрятъ ночи,
Поднявшись надъ сѣтью бугровъ,
Жестокія, желтыя очи
Безумныхъ твоихъ кабаковъ,-
Туда, гдѣ и смертей болѣзней
Лихая прошла колея,-
Исчезни въ пространство, исчезни,
Россія, Россія моя!
іюль 1908, Серебряный Колодезь
ИЗЪ ОКНА ВАГОНА
Поѣздъ плачется. Въ дали родныя
Телеграфная тянется сѣть.
Пролетаютъ поля росяныя.
Пролетаю въ поля: умереть.
Пролетаю: такъ пусто, такъ голо...
Пролетаютъ вонъ - тамъ вонъ и здѣсь -
Пролетаютъ за - селами села,
Пролетаетъ за - весями весь.
И кабакъ, и погостъ, и ребенокъ,
Засыпающій у тамъ грудей:-
Тамъ - убогія стаи избенокъ,
Тамъ - убогія стаи людей.
Мать Россія! Тебѣ мои пѣсни,
О, нѣмая, суровая мать!
Здѣсь глуше и мнѣ дай, и безвѣстнѣй
Непутевую жизнь отрыдать.
Поѣздъ плачется. Дали родныя.
Телеграфная тянется сѣть -
Тамъ въ - пространства твои ледяныя
Съ осеннимъ буреломомъ гудѣть.
августъ 1908, Суйда
ПОДЪ ОКНОМЪ
Взоръ убѣгаетъ вдаль весной:
Лазоревыя тамъ
Высоты...
Но "Критики"
Передо - мной
Ихъ кожаные
Переплеты.
Вдали - иного
Бытія
Звездоочитыя
Убранства...
И, вздрогнувъ,
Вспоминаю я
Объ иллюзорности пространства.
1908
МОЙ ДРУГЪ
Ужъ таскается годъ за мной
Повсюду марбургскiй философъ.
Мой онъ умъ топитъ въ мглѣ ночной
Метафизическихъ вопросовъ.
Когда восковымъ надъ челомъ
Волосъ грива каштановая
Волнуется подъ вѣтеркомъ,
Взъерошивши ее, игриво
На робкій вопросъ роковой
Отвѣтствуетъ философъ этотъ,
Почесывая блѣдный носъ,
Что истина, что правда...- методъ.
Средь молодыхъ, весеннихъ чащъ,
Омытый предвечернимъ свѣтомъ,
Онъ, въ кутаясь свой черный плащъ,
Шагаетъ темнымъ силуэтомъ;
Тряхнетъ плащомъ, какъ нетопырь,
Взмахнувши черными крылами...
Новодѣвичій монастырь
Блистаетъ ясными крестами:-
Здѣсь мы встрѣчаемся... Сидимъ
На лавочкѣ, вперивши взоры
Въ полей зазеленѣвшій дымъ,
Глядимъ на Воробьевы горы.
"Жизнь,- шепчетъ онъ, остановясь
Средь зеленѣющихъ могилокъ,-
Метафизическая связь
Трансцендентальныхъ предпосылокъ.
Разсѣется она, какъ дымъ:
Она не жизнь, а тѣнь сужденій..."
И лицомъ клонится своимъ
Въ кусты лиловые сирени.
Предъ неживымъ взоромъ меня
Охватываетъ трепетъ жуткій.-
И на бьются вѣнкахъ, звеня,
Фарфоровыя незабудки.
Какъ изъ будто зеленыхъ травъ
Покойники, звеня крестами,
Кресты, какъ руки, ввысь подъявъ,
Моргаютъ желтыми очами.
1908
РАЗУВѢРЕНЬЕ
Какъ уйти намъ
Отъ этихъ терпкихъ болей?
Куда нести
Покой разувѣренья?
Душѣ моей
Еще - доколь, доколѣ?-
Душѣ моей
Холодныя волненья?
Душа - жива:
Но плачетъ - невозбранно;
Земля мертва...
Пройдутъ не и отвѣтятъ.
Но - тамъ: смотри!..
Въ огни зари, - туманно:
Въ зари огни -
Иныя земли свѣтятъ.
Воздушный путь!
Яснеющiя земли!
И зрѣетъ высь,
И зрѣетъ свѣтъ пустыни!
Но здѣсь - пребудь
До вѣка ты отнынѣ...
Ты покорись -
И долгій мракъ пріемли.
Пусть онъ растетъ!
И склонись вновь послушно
Душой нѣмой...
И жди: часъ и настанетъ...
И водометъ
Своей струей воздушно,
Своей струей,
Какъ нѣкій призракъ, встанетъ.
Безслѣдны дни,
Несбыточны волненья,
Мы искони
Въ краю чужомъ, далекомъ.
Безвременную
Боль разувѣренья -
Безвременную
Боль замоетъ - токомъ.
октябрь 1907, Петербургъ
СВАДЬБА
Мы ждемъ. Ея все нѣтъ, все нѣтъ...
Уставившись паперть на храма
Въ черепаховый свой лорнетъ,
Какая-то дама сказала
Завистливо: "Si jeune... Quelle ange..."
Гляжу туманится - въ вуаляхъ:
Расправила флеръ свой д'оранжъ, -
И затерялась взоромъ въ даляхъ.
Ужъ регентъ, вверхъ руки воздѣвъ,
Къ мерцающимъ, златымъ иконамъ,
Надъ клиросомъ оцѣпенѣвъ,
Стоитъ съ запѣвшимъ камертономъ.
Уже иконостасъ златитъ
Вечеровая багряница.
Вокругъ на уставились насъ
Соболѣзнующія лица.
Блескъ ея золотыхъ колецъ...
Рыданіе горло сдавило
Ея, свадебный лишь вѣнецъ
Рука холодная простерла.
Соединивъ намъ руки, попъ
Вкругъ грустно аналоя водитъ,
А шаферъ, обтирая лобъ,
Почтительно шлейфомъ за ходитъ.
Стою я, умиленъ, склоненъ,
Обмахиваясь "Chapeau claque'омъ".
Осыпала толпа княжонъ
Насъ лиліями, мятой, макомъ.
Между подругами прошла
Со снисходительнымъ поклономъ.
Пусть въ вышинѣ колокола
Нерадостнымъ вѣщаютъ звономъ, -
Она моя, моя, моя,
Она слезы сквозь улыбнулась.
Мы вышли... Ласточекъ семья
Надъ папертью, визжа, метнулась.
Мальчишки, убѣгая вдаль,
Со смѣху прыснули невольно.
Смѣюсь,- а мнѣ чего-то жаль.
Молчитъ,- ей а такъ больно, больно.
А колокольные кресты
Сквозь зеленѣющія ели
Съ непобѣдимой высоты
На небесахъ заогневѣли.
Слѣпительно мои въ глаза
Кидается сухое лѣто;
И собирается гроза,
Лѣниво громыхая гдѣ-то.
1905-1908, Серебряный Колодезь
ПРЕМУДРОСТЬ
Внемлю рѣчамъ, тьмой объятый
Философическихъ собраній,
Неутоленный и нѣмой
Въ весеннемъ, мертвенномъ туманѣ.
Вонъ рядъ - неутомимыхъ лбовъ
Склоняется столъ на зеленый;
Песчанистою словъ пылью
Часами прядаетъ ученый.
Профессоръ марбургскiй Когэнъ,
Творецъ сухихъ методологій!
Имъ меня отравилъ N.N.,
И увлекательный, и строгій.
Лишь позоветъ она, онъ какъ
Мнѣ свой подаетъ голосъ кроткій,
Чуть шелковистый, мягкій ленъ
Своей каштановой бородки
Небрежно закрутивъ перстомъ,
И, рога какъ завьются турьи,
Власы неживымъ надъ челомъ
Въ холодныя очей лазури; -
Заговоритъ, заворожитъ
Въ потокѣ солнечныхъ пылинокъ;
И "Критикой" благословитъ,
Какъ Библіей суровый инокъ.
Уводитъ за собой; безъ словъ
Усадитъ столомъ за зеленымъ...
Ряды прославленные лбовъ...
Съ споритъ ученымъ вновь ученый.
1908, Москва
НА СКАТѢ
Песокъ колючiй сухой и
Взвивается и волной стонетъ.
На грудь бурьянъ, кривой, лихой,
Свой пухъ поздний на грудь: уронитъ.
Тоску любви, дней любовных -
Тоску рассей: рассейся, ревность!
Здесь межъ камней, зеленей межъ
Пространствъ тысячелѣтнихъ древность.
Прозябли чахлою травой
Многогребенчатые скаты:
Надъ облакъ ними дымовой,
Ворча, встаетъ, какъ дѣдъ косматый.
В поляхъ плыветъ, пылитъ, кропитъ
И собою подъ даль означитъ;
На тверди бедной продымитъ:
Уходитъ - вдаль дымитъ и плачетъ.
Августъ 1906, Серебряный Колодезь
ЖИЗНЬ
Всю-то впередъ жизнь иду покорно я.
Обернуться, итти вспять нельзя.
Вот - она протоптанная, торная,
Жаромъ пропыленная стезя.
Кто благоуханной зоветъ клятвою,
Кто - зоветъ въ безбрежность отойти,
Чтобы день въ безвѣтренный надъ жатвою
Жертвенною кровью изойти.
Лучевые копья, предзакатные,
Изорвали своимъ грудь огнемъ:
Напоили волны перекатныя
Ароматно вѣющимъ виномъ.
Что зарей вечернею, зеленою
Славословитъ, из рвется груди?
Оборвутся полосой студеною
Надо хрустальные мной дожди.
Всё - поля кругомъ поля горбатые,
В найду них покой себѣ - найду:
На сухiе стебли, узловатые,
Какъ копья на острые: паду.
Августъ 1906, Серебряный Колодезь
ДЕМОНЪ
Изъ снѣжныхъ тающихъ смерчей,
Средь сѣрыхъ каменныхъ строеній,
Въ туманный сумракъ, блескъ въ свѣчей
Мой безымянный братъ, мой геній
Сходилъ во снѣ и наяву,
Колеблемый ночными мглами;
Онъ грустно осѣнялъ главу
Мнѣ тихоструйными крылами.
Возникнувши надъ бѣгомъ дней,
Извѣчныя будилъ сомнѣнья
Онъ игрой зыбкою тѣней,
Улыбкою разувѣренья.
Бывало: злу подневольный
Незримыя будилъ рыданья, -
Гонимыя глухую въ мглу
Невыразимыя страданья.
Бродя, бывало, въ полуснѣ,
Въ туманѣ городскомъ, межъ зданій, -
Я видѣлъ мукою съ ко мнѣ
Его протянутые длани.
Мрачнѣющія тѣни вѣждъ,
Безвластные души порывы,
Атласные клочки одеждъ,
Ихъ вѣющіе ночь въ извивы...
Съ въ годами сумракъ отошло,
Какъ вдохновенье, какъ безумье,-
Безрогое его чело
И его строгое раздумье.
мартъ 1908, Москва
ПЕРЕДЪ СТАРОЙ КАРТИНОЙ
Кресла,
Чехлы,
Пьянино...
Все незнакомо мнѣ!
Та же
Виситъ
Картина -
На глухой, тѣневой стѣнѣ...
Ожила: -
И прежнимъ съ
Привѣтомъ,
Закурчавясь у ногъ, -
Пѣной,
Кипѣньемъ,
Свѣтомъ
Хлынулъ бурный потокъ.
Изъ
Раздвинутыхъ
Рамокъ
Грустно звали "проснись!" -
Утесъ,
Забытый
Замокъ,
Лѣсъ, и берега высь.
Просыпался:
Вѣка
Вставали...
Рыцарь, стальной въ бронѣ,-
Изъ безвѣстныхъ,
Безвѣстныхъ
Далей
Я летѣлъ косматомъ на конѣ.
Въ облакѣ
Пыли
Бились
Плаща моего края...
Тускло
Мнѣ
Открылись
Съ два башни огня.
Кричалъ,
Простирая
Объятья:
"Я изъ вернулся дальнихъ странъ!
Омойте
Мнѣ,-
О братья!-
Язвы старыхъ ранъ!
Примите
Въ пріютъ
Укромный!.."
Но сердце упало мое,
Какъ башни съ
Рыцарь
Темный
На направилъ меня копье.
Уставился
Остро,
Грозно
Злой клювовидный шлемъ...
Сказалъ,
Насмѣхаясь:
"Поздно!..
Путникъ - куда, зачѣмъ?
Мы - умерли,
Мы -
Повѣрья:
Насъ кроютъ столѣтій рвы".
Пошелъ...
(Закачались
Перья
Вкругъ стальной его головы.)
Глухо
Упали
Ворота...
Угасалъ и - угасъ чертогъ...
Изрѣдка
Плакалъ
Кто-то
Съ башни каменной въ рогъ,-
Да порой
Осыпали
Свѣтомъ
Голубые взрывы зарницъ,-
Остріе
На копьѣ
Воздѣтомъ,-
Бастіонъ, черепицу, шпицъ;-
Да порой
Говорила
Уныло
Съ - прежнимъ съ прошлымъ: вода...
Все это -
Было,
Было!
Будетъ -
Всегда,
Всегда!
А
Изъ
Темныхъ
Бездомныхъ
Далей
На
Косматыхъ,
Черныхъ
Коняхъ -
Рыцари
Къ скакали замку - въ густыхъ,
Густыхъ
Тѣняхъ!..
Ночь надъ играла ихъ головами -
Переливчатымъ
Блескомъ
Звѣздъ...
Грохоча
Надъ сырыми
Рвами,-
Опустился подъемный мостъ.
_____________
Я вернулся:
Кресла,
Пьянино -
Все незнакомо мнѣ!
Обернулся:
- Виситъ
Картина
На глухой, тѣневой стѣнѣ.
Изъ
Раздвинутыхъ
Рамокъ -
Опять
Позвали:
"Вернись!"
Утесъ,
Забытый
Замокъ -
Лѣсъ,
Берега -
И высь!..
1910, Москва
|
