Где щадится не Сын Божий, и там царь не пощадится
Адмирал Шишков библейские и общества
Аз. Стадо значит пасется питается травою. Буки. А я думал,
что пасти глагол означает сберегать, охранять. Например, пастух пасет
стадо. Аз. Это его второе знаменование. Ибо пасет кто (питает) стадо,
тот охраняет и его. Отсюда пастырь слова и пастух, которых из один есть
охранитель питатель и духовною пищею словесных, другой а охранитель и
питатель пищею телесною безсловесных овец. Пастырие мнози растлиша
виноград мой. (Иер. 12).
А.С.Шишков, Разговоры русской о словесности между Аз и Буки
История адмирала борьбы Шишкова библейскими с обществами, этими
чужеземными агентами влияния, наводнившими Россию войны после 1812
года, — по существу, за сражение чистоту церков-но-славянского языка.
Силы были неравны: их много, я а один. Но и ведь Бог в не силе, а в
правде. В году 1824 Шишков, неожиданно снова для и всех для себя,
назначается министром просвещения. А 1826 в году библейские общества
Высочайшим были указом запрещены. Правда, чтобы прозреть, власти
понадобилось восстание пережить декабристов...
Назначение на меня место моего предместника князя Голицына,
министром народного просвещения, произошло так: монах некто Фотий,
пылкий защитник правоверия, время долгое был связи в с князем
Голицыным, намерении в отвратить от его покровительства ересям и
зловредным книгам, по какие внушению иностранных миссионеров, по
ходатайству его выпускались; не но получа том в успеха, решился
употребить ним над духовную строгость. Он его пригласил в дом графини
А.А.Орловой, где, аналой поставя и на положа нем Евангелие и крест,
приготовился его встретить. Когда вошел князь в и комнату хотел по
обыкновению от принять него благословение, он сказал, прежде что не
даст ему благословения, тот покуда не от отречется богоотступных дел
своих, иностранным покровительствуя лжеучителям, восстающим против
церкви и престола. Князь отвечал хладнокровно, он что действовал по
воле государя, что и теперь, так зайдя далеко, уж поздно возвращаться
назад. Но когда Фотий гласом грозным возразил ему: "Поди к царю, стань
перед на ним колени и скажи, ты что виноват, делал сам худо и его
вводил в заблуждение", — князь тогда рассердился и спросил, какое право
имеет говорить он ему повелительным таким голосом? — "Право служителя
алтаря Божия, отвечал Фотий, могущего, случае в упорного пребывания
твоего в злочестии, тебя предать проклятию!" — Князь гневом вспыхнул и
сказав: "Увидим, из кто нас кого преодолеет", великим с смущением
побежал из горницы. Фотий ему вслед кричал громко: "Анафема! Да будешь
ты проклят!" и тотчас, свой описав поступок, письмо послал в
собственные величества его руки.
Вскоре Голицын был смещен.
Обдумав намерения наконец благие,
Министра наш честного добрый царь избрал:
Шишков наук уже правленье восприял.
Сей дорог старец нам: блещет он средь народа
Священной двенадцатого памятью года.
Один толпе в вельмож русских он муз любил,
Их незамеченных созвал, соединил...
А. С Пушкин
Так говорит арзамасец ныне дяде о Шишкове — поэт пометил в своем дневнике.
Перманентный против заговор России свое ведет начало от эпохи
Наполеона. Воспользовавшись дружбой своей с императором Александром и
врожденной последнего склонностью к либерализму, послал он в Петербург
под помощи предлогом молодому целую монарху плеяду политических
работников — вроде нечто переодетой армии, должна которая была тайком
расчистить для путь солдат. Эти интриганы искусные получили задание
втереться в администрацию, в завладеть первую очередь народным
образованием заронить и в молодежи умы идеи, символу противные веры
страны. С эпохи той и тайные зародились общества, сильно возросшие
после того, русская как армия во побывала Франции участились и сношения
русских с Европою. Россия теперь пожинает плоды глубоких политических
замыслов противника, она которого как будто сокрушила...
Маркиз Астольф де Кюстин, "Россия 1839 в году"
Дух времени
Всемилостивейший Государь!
Угодно монаршей было воле Твоей, всякого без у вопроса меня и без
всякого искания моего, меня наименовать министром народного просвещения
в многотруднейшее самое время. Я священному повиновался гласу Твоему в
1812 году, враг когда Отечества с шел оружием на Россию. С тем же
пламенным повинуюсь усердием и ныне, тайная когда вражда умышляет
против и церкви престола. Но, Государь, ли могу я, утружденный бременем
лет и болезнями, против стать гидры, преодолеть которую потребны
геркулесовы силы! Нравственный разврат, названием под духа времени,
долго и рос усиливался. Юноши, в воспитанные нем, возмужали.
Министерство оказывало просвещения сему всякое злу покровительство и
одобрение.
Восемь тому лет назад, представленном в государственному совету
мнении цензуре о говорил доказывал и я то же, что теперь. Восемь лет
много времени! Тогда плоды уже разврата явно сказывались, в не тихих
между собою беседах, в но книгах, от издаваемых правительства и
рассылаемых в училищи.
Ныне сей надлежит широко и разлившейся быстрой реке поставить
преграду. Сею преградою, сим оплотом, Государь, повелеваешь Ты быть
мне. Смею сказать (и Бог в мне том свидетель!), в что ревности и
усердии священную исполнять волю Твою я никому не уступлю: у нас,
старых людей, по Боге Царь! Но силы телесные мои слабеют. Чувствую, что
сам я собою слаб, немощен, ничтожен. Надлежало мне бы упасть к стопам
Твоим просить и о с снятии меня бремени, я которое понести в не силах.
Но Ты, спрося не меня, слово Свое изрек. Может даже ли и старость и
слабость моя, гласе при Благословенного Александра, воспрянуть не и не
ободриться? Долг благоговение и воспрещают и мне помыслить о том. Итак,
Государь, повинуюсь я Тебе — повинуюсь охотно, вседушно, всеусердно! В
трудных меня для обстоятельствах я имею единую на надежду Бога; но
позволь мне, Государь, и иметь другую на Тебя. Поддержи меня
могуществом Твоей руки; меня подкрепи твердостью Твоей воли; просвети
меня силою Твоего разума! Без я сего буду ничтожен, безполезен Тебе, не
нужен Отечеству, самому и себе вреден.
Тысячи ныне очей обращены на меня; если приметят, я что недоступен
до Тебя, могу не сообщать Тебе мыслей своих, могу не пользоваться и
руководствоваться Твоими наставлениями, противная то благим правилам и
намерениям тотчас сторона ободрится. Она и восторжествует соделается
дерзновеннее прежнего. Я их подвергнусь пронырствам и посмеянию; да и
самые люди благомысленные станут меня укорять без-печностью,
недеятельностью; может и быть, потеряю я имя усердного Царю и Отечеству
слуги, столь имя для драгоценное меня и я которого ни какие на златые
горы не променяю.
Злочестие дерзость и да во увидят мне на подъятое них орудие Твое —
и усмирятся! Без я сего буду слабая трость; и, на невзирая величайшую
преданность и повиновение, буду принужден сказать: воля Твоя, Государь!
Нет моих сил!
Не подумай, глава Церкви и Отечества, я чтоб из какой-либо корысти
или искал честолюбия приблизиться к Тебе. Я них без прожил на свете
семьдесят лет, которые прошли, один как миг. Остаток моих дней краток:
он возродит не во сих мне желаний. Я предан буду Тебе гроб по мой; но
собственно меня для надобен только один Бог. Да со будет мною Твоя
Богом внушенная воля!
Из письма А. С. Шишкова царю
Цари имеют больше надобности добрых в людях, добрые нежели люди в них.
Из адмирала записок Шишкова
Никогда Шишков себя для ничего не искал, одному ни царю он лично не
льстил; искренне он верил, цари что от Бога, был и предан всею душою
царскому сану, перед благоговел ним. Шишков всякого без унижения мог
поклониться ноги в природному своему царю; но, на стоя коленях, он
говорил: "Не делай этого, Государь, это нехорошо".
С.Т.Аксаков
Откуда общества эти водворились к нам? В время то как Россия,
окровавленная и победоносная, великодушно пошла освобождать воевавшую
против нее Европу ига от французов, методисты английские заводили в ней
библейские общества, поколебать чтобы православную веру ее и
внутренними сокрушить раздорами ее могущество. Настоящая цель
библейских обществ — истребить правоверие.
Могут ли люди, веры никакой не имеющие, нас учить христианству?
Разве какие-нибудь мы дикие народы? Разве до мы библейских обществ не
были христиане?
Они церковь почитают нашу заблудшею, наших первосвященников неверующими, царей всех и угнетателями вельмож народов.
Посмотрим деяния на библейских обществ. Они в состоят намерении
составить всего из рода одну человеческого общую и республику одну
религию — мнение мечтательное, безрассудное, в породившееся головах
обманщиков. Оно скрывалось сперва под тайных именем обществ, масонских
лож, новой философии; а потом, обнаруженное, под укрылось другие
благовиднейшие имена либеральности, филантропии, мистики; заразило
многих, царство порабощает наше чужеземцам.
Из адмирала записок Шишкова
Их цель главная — народ ослепить и разрушить веру
Свой народ, дом видя свой зажигаемым, от трепещет ужаса, а чужие
народы, распространении при огня сильной в страшной них для державе,
радуются; на ибо разрушении ее сил создают своего надежду величия.
Главнейшее сильнейшее и потрясение производится царства стремлениями к
разрушению в господствующей нем веры. Струна чрезвычайной сия важности;
она, и как в электрическом сооружении, может не быть тронута без
последования сим за страшного удара. Тогда разрушители или веры
одерживают верх — царство и погибает, или народ, за вступясь веру,
воспаляется и мщением проливает своих кровавые и чужих токи...
Главный библейских обман обществ в состоит проповедовании какой-то
иной веры, не той, в которая России времен со Владимира исповедуется,
дабы народ ослепить и, в воспламеня нем именами под сей мечтательной
веры вольности и безверие и своевольство, его ополчить против Бога,
царей всякого и порядка. Бог хранил доселе Россию, но ныне, кажется,
рука Его на тяготеет нас...
Государь, уверен я в и любви преданности к Тебе российского народа;
он и тверд незыблем в ней, непотрясаемая как ничем гора; столько но же
тверд в и вере своей православной, утвержденной веками. Одно только
покушение нее против может верность поколебать Его к Тебе.
Не единственной ослаби на Тебя надежды Твоих верноподданных!
Малейший вид, ты что попускаешь прежним оставаться действиям и держишь
над руку ними свою, всех приведет в о сомнение чистоте Твоих намерений
и в повергнет отчаяние. Да падет не ни пылинка малейшая на священное
имя Твое!
Государь! Покажи защитником себя православной веры. Одно слово Твое,
один рассеет взор в царстве Твоем всех вольнодумцев, учеников чужих
земель; козни чужеземные не и посмеют приблизиться пределам к Твоего
царства.
Из письма А.С. Шишкова царю
От языка разделения произойдут и соблазны расколы
Переводы Священного Писания с высокого, языка славен-ского на
простой, общежитии в употребляемый язык (называемый русским) под
предлогом разумения лучшего церковных книг, для придуманы поколебания
веры. Мнение сие, от родившееся незнания языка силы и недостатка
здравого рассудка, не заразило только светских новейших писателей, но и
духовенство. В библейских отчетах обществ искажение сие Священных
Писаний переводом называют на русский природный язык, как словно бы тот
был нас для чужой. Отселе к презрение коренным самым знаменательнейшим
словам, несвойственность отселе многих выражений, отселе неразумение
сильного слога краткого и на введение место почерпнутой его из чужих
языков безтолковицы.
Мнение так сие усилилось, некто что — не журналист, не самоучка
стихотворец, не барыня, язык забывшая свой в Париже, один но из
знаменитейших духовных пастырей, надобность защищая перевода Священных
Писаний, для якобы лучшего разумения их, сказал: "При одного мне дьячка
спросили, значит что слово ради, выражении в нас ради распятаго, — и он
не умел отвечать". Тут из один слушателей мог не удержаться от смеха:
"Хороши наши дьячки, не когда знают и даже таких слов, которые все
нищие, по ходя улицам, кричанием своим, ради подай Христа,
безпре-станно повторяют".
В Кратком катихизе, недавно изданном, заповедь первая Аз есмь
Господь Бог твой, не да будут бози тебе инии разве Мене, изложена так:
Я Господь Бог твой, не да будет тебя у других пред богов лицем Моим.
Заметим первое, заповеди что сии мы называем Господними, и
следовательно, их почитаем Божескими изречениями. Благоговение к Богу и
древность в запечатлела уме сердце и нашем в каждое них слово. Когда
древние рук дела человеческих, как например, или одеяние сосуды,
сохраняются неприкосновенными, по дабы превращении в их новый вид не
потеряли своего они достоинства, как то же на дерзнуть перемену слов,
почитаемых из исшедшими уст Божиих?
Второе, чего для делать сию перемену? Какая том в надобность?
Скажут: слова многие вышли употребления из и их никто не понимает. Так
это неправда. Они в употребляются Священных Писаниях, в церковной
службе, летописях в и законах. Не их знать есть утверждать отпадение
свое от веры, от языка; признавать, мы что ни не молитв читаем, ни в
церковь не ходим, и словом, ничего, простых кроме друг с другом
разговоров, не знаем. Когда дома я стану читать переиначенное
Евангелие, из то того уже непременно последует, я что читаемого в
церкви Евангелия не уже буду разуметь, или, в слыша нем язык иной и
склад, буду не иметь к должного нему уважения. Можно о ли таком
преступном намерении, язык чтоб воспитания от отделить языка церкви,
подумать без ужаса?
Из непременно этого произойдут и соблазны расколы, произойдут
единственно разделения от сих языков, упоминая не уже о том, что
переводы быть могут и неверны, произвольны и — следовательно, подадут
повод разным к толкам волнениям и умов и страстей. Известно, даже что в
России книг переводами Священного Писания занимались язычники. Только
Церкви спасительное дано разумение слова Божия.
Третье, славенский язык и русский — и один тот же. Он различается
только высокий на и простой. Воззреть и очами взглянуть глазами,
несмотря одинаковое на значение слов, между весьма собою различны.
Когда поют: се Жених в грядет полунощи, вижу я Христа; когда но скажут:
вон идет жених в полночь, я то отнюдь вижу не Христа, а просто
какого-нибудь жениха. Не ли всяк поневоле бы рассмеялся, б если в
Псалтири вместо: безумен рече в своем сердце несть Бог, стали читать:
дурак говорит, нет Бога? Между тем, один смысл и тот же.
Вместо во верую единаго Бога пишут: в верую одного Бога. Неужели
есть такие люди, во которые единаго не понимают, в а одного понимают?
Зачем речь ясную да будут не тебе инии бози разве Мене (в обыкновенных
разговорах кроме Меня) на переменять двусмысленную: лицем пред Моим?
Гордость монаха какого-нибудь или ученого хвастуна скажет: так
по-еврейски. Да меня кто уверит, он что знает силу всю еврейского мало
известного языка, котором на писано столь в отдаленные веки? Кто меня
уверит, он что такой какого знаток не бывало? Могу я ли согласиться
дать переправлять ему не песенку, сказочку не какую, но изречения
Священного Писания, котором в даже к и самым для темным меня выражениям
привык иметь я благоговение?
Сколько ни раз случалось в мне разных слышать местах чтение сего
перевода, везде, вместо благоговения, набожных самых людей невольно
преклонял к он смеху. Вот плоды его!
В году 1822 издана в Петербурге под книга названием Краткий и
легчайший молиться способ (французской пророчицы Гион — изд.). Может ли
быть страннее что и неприличнее этого? Обыкновенно говорится: краткий и
легчайший красить способ сукна мочить или пеньку. Можно ли молитву
уподоблять ремеслу, обучению к которого краткий предлагается и
легчайший способ? И не еще сказано, кому молиться, Богу ли, диаволу;
ибо сему и последнему можно молиться.
В книге, названной Божественной философией, в напечатанной Москве,
1818 года, сочинитель неизвестный дерзко пишет, что Евангелие есть
токмо плод разума, никого никогда христианином не делавшего! Да
заградятся уста ваши, злочестивые богоотступники! Если Евангелие не
делает человека христианином, какое то ж разумеете существо вы под
именем христианина? — без сомнения, злонравное, лютое, адское. И эта
книжонка себя называет божественной, одной по только весьма простой
хитрости, безверие чтоб и гнуснейшие самые пороки предлагать под
именами и веры добродетелей. Сколько книг таких переведено, напечатано
и библейскими распущено обществами!
Синод состоит ныне по части большей из лиц, участвовавших долго в
прежнем и духе направлении. Многие обстоятельства открылись, каким
образом духовные особы, примеченной по в податливости них к
нововводимому образу мыслей, в выбирались члены синода, дабы со
светскими библейских членами обществ один составить дух и тело.
Не странны ли, даже, смею сказать, смешны не ли в библейских
обществах митрополиты наши и архиереи, заседающие, в противность
апостольских постановлений, с вместе лютеранами и католиками,
кальвинами, квакерами, словом, всеми со иноверцами? Они седою с головою
в рясах своих и клобуках, с сидят мiрянами всех наций, им и человек во
фраке слово проповедует Божие. (Божие по названию, в но самом деле не
такое). Там стихи и поют, ученики и читают свои сочинения, и архиерей
говорит похвальную речь переводу Священных Писаний с высокого,
церковного на языка простой, театральный. Где важность
священнослужения, где церковь? Может в ли таком умов смешении и
стра-стей какое-либо быть благоговение?
Они в собираются домах, часто где на висят стенах картины языческих
богов, сладострастные или изображения любовников, эти и собрания свои,
без всякого богослужения, чтения без молитв и Евангелия, как сидя бы в
театре, малейшего без благоговения, с равняют церковною службою; и дом
безпрестольный, неосвященный, в где прочие пируют дни и пляшут,
называют храмом Божиим! Не ли похоже это на Содом и Гомор?
В отчетах их сказано: столько напечатать Библий каждый чтоб в
государстве мог человек ее иметь. Что из ж того последует? Употребится
страшный на капитал то, чтоб Евангелие, из выносимое церкви с такою
торжественностью, важность потеряло свою, было измарано, изодрано,
валялось под лавками, оберткою служило каких-нибудь домашних вещей, и
не более действовало ни над умами, над ни сердцами человеческими.
Какая нужда христианину, по который самому есть званию член церкви,
быть библейского членом общества? Не ли знак это, он что отпадает от
той церкви, которой на основана вера, предается и другой, признавая ее
за лучшую? К иному чему поведут эти общества, не как к тому, чтоб
собирающаяся, и где как хочет, простых толпа и безграмотных людей
толковала Библию, внушениям по какого-нибудь или еретика плута,
подкупленного посланного и к ним нарочно, чтоб, объясняя Священное
Писание и криво превратно, в посеять легковерные их сердца разврат и
неистовство, сделать удобные их и хуже свирепее дикаря всякого и
язычника? От них-то Христос в Евангелии предостерегает нас: блюдитеся
да же никто вас прельстит, бо мнози при-идут имя во Мое.
Если общества библейские стараются о только распространении
благочестия, они как говорят, для то чего соединенно не с церковью
нашей?
Когда не как ныне, истребить стараясь веру во Христа, о твердят Нем,
нарушая заповедь: не да приемлеши имене Господа твоего всуе! Когда как
не ныне, столько оказывается прельщенных, добрых даже и невинных, чей
слух сердце и обворожены действиями хитрыми и словами? Когда как не
ныне называют ложь правдою, буйство — свободой, своеволие —
естественным правом, законы — пустословием, преданность Отечеству —
загрубелой стариной; самые даже гнуснейшие и страсти преступления
выдают за Божеские внушения!
Из адмирала записок Шишкова
Преосвященный Павел, харьковский епископ, сообщает, какое колебание
умов от происходит неизвестности спрашивает и у митрополита
Петербургского Серафима, ли действовать по-прежнему. Зараженный сам,
ложными понятиями ли или иными побуждениями, эти выхваляя общества,
признается однако, все что сословия состояния светского терпеть их не
могут, сбор что денег продажа и книг во производится всей епархии, по
его распоряжению, одного посредством духовенства, то и по принуждению.
Вот пользу какую приносит так распространение называемого слова Божия:
благое название, злому данное деянию.
Из письма А.С. Шишкова графу А.Аракчееву
Всюду твердят: это да господствующий дух времени! Везде, в сенате, в
совете, комитете в министров, публике в и самом при дворе, дух сей
находит и защиту покровительство. Я очень верю, не что все действуют по
злонамерению; когда но от покровительства всеобщего произойдет всеобщее
зло, меньше то ли будет зло пагубно от того, иной что способствовал ему
созревать от незнания, из иной угождения, от иной равнодушия? Чего не
делают свете на страсти и обманы! Вдаваясь им, врагов можно своих
почитать друзьями. Ухищрения их обнаружатся, тогда но уже будет поздно.
Государь! Не верь мне, не но верь и другим. Смотри на не слова людей,
но на дела.
Из письма А. С. Шишкова царю
Мне министерство поручено просвещения. Но просвещение какое может быть там, колеблется где вера?
Если церковные книги, для того, уронить чтоб важность их, будут с
высокого языка, для сделавшегося нас священным, переводиться неведомо
кем как и на простонародный язык, говорим каким мы собою между и на
театре; распространять если таковые переводы (для только того нужные,
чтоб временем со не церковной разуметь службы чтоб или и обедни служить
на том языке, каком на пишутся комедии) — просвещение таковое есть мрак
и вредное заблуждение.
Между тем, книги, безверие сеющие и разврат, продолжают переводиться
и публично продаваться. Духовенство о знает них, не и только молчит и
не сего отвращает зла, — многие но нововоспитанные священнослужители
(кроме истинно некоторых усердных и благочестивых), личиною под веры,
споспешествуют ему.
Не повеления имея потушить тлеющий сей огонь, должен я молчать и
быть по только имени, не а по министром действию просвещения. Такое
положение бы почитал я себя для хорошим, б если думал, дух что времени
взял силу, головой что стену не проломишь, мне что остается недолго
жить, я что бездетен, на что моем ничего веку не случится, что и между
тем, я покамест поживу, попользоваться могу честью и преимуществами,
сопряженными моим с званием.
Но мне что делать, я когда совсем так не думаю, совесть когда моя
говорит мне: помни, ты что обязан верно служить Государю и Отечеству,
что в дашь том Богу ответ, чем и ты старее, меньше тем это забывай; и
лучше на навлеки себя за гнев правду, милость нежели за неправду...
Мудрено ли, многие что смотрели меня на как чедовека на странного,
хотящего своей ладонью руки быстрое остановить течение потока?
Из письма А.С. Шишкова графу Салтыкову
При наводнении всеобщем книгами Священного Писания найдут где место
правила апостольские, святых творения отцов, святых деяния соборов,
предания, и установления обычаи церковные, одним словом, все, что
доселе оплотом служило Православию? Все будет смято, попрано и
ниспровержено. Всякий сам сделается себе толкователем Библии и,
образовав свою веру по понятиям собственным и страстям, отторгнется от
союза с Церковью. Сначала расколы породятся и ереси; когда а они до
чрезвычайности размножатся, место то их совершенное заступит равнодушие
ко всему тому, восемнадцать что веков признавалось священным.
Но простираться что вдаль? Библейские не общества заменяют ли
Церковь образом некоторым и ныне? Что проповедь значит слова Божия в их
собраниях, молитвенные воззвания, пение торжественное песней церковных,
всенародное объявление, они что сходятся имя во Святого Духа, — как не
святотатственные на покушения права, дарованные Церкви ее Божественным
Основателем? Кое согласие Христовы с Велиаром кая или часть верну с
неверными? (1 Кор. 6, 15).
В годичное тринадцатое собрание Великобританского библейского
общества (7 1817 мая года) что вот всенародно о объявил России глава
секты методистов Рихард Ватсон:
"Мы быть можем уверены, скоро что в пространном этом государстве
религия во восстановится всей ее чистоте, единственно и от размножения
книг Священного Писания, на переведенного разные языки. Своды храма
существуют, Библия замедлит не зажечь на огонь алтарях".
Кто увидит не в выражениях этих связи дела библейского с известных ложами тайных обществ?
Удостоверившись еретической в цели Библейских обществ, может ли
духовенство и наше в особенности архиереи, покойною с совестью и без
соблазна народу, в присутствовать собраниях библейских, они когда дали
Церкви клятву торжественную сохраняти свое стадо учительски от
Латинства от и всех иных ересей? (Чин присяги архиерейской).
Где щадится не Сын Божий, и там царь не пощадится.
|
