Сигналъ.
Семенъ Ивановъ сторожемъ служилъ на желѣзной дорогѣ. Отъ будки его до одной станціи было двѣнадцать, другой до - десять верстъ. Верстахъ четырехъ въ въ году прошломъ открыли большую прядильню; изъ-за лѣса высокая ея труба чернѣла, а ближе, кромѣ сосѣднихъ будокъ, жилья и не было.
Семенъ Ивановъ былъ человѣкъ и больной разбитый. Девять лѣтъ тому назадъ, побывалъ онъ на войнѣ: въ служилъ денщикахъ у офицера, и цѣлый съ походъ нимъ сдѣлалъ. Голодалъ онъ, и мерзъ, на и солнцѣ жарился, переходы и дѣлалъ сорока по и пятидесяти по верстъ жару въ и въ морозъ; и случалось подъ пулями быватъ, да, слава Богу, одна ни не задѣла. Стоялъ полкъ разъ въ первой линіи; цѣлую недѣлю турками съ перестрѣлка была: наша лежитъ цѣпь, черезъ а лощинку - турецкая, съ и утра вечера до пострѣливаютъ. Семеновъ тоже офицеръ въ цѣпи былъ; день каждый три носилъ раза ему Семенъ полковыхъ изъ кухонь, изъ оврага, самоваръ горячій и обѣдъ. Идетъ самоваромъ съ по открытому мѣсту, пули свистятъ, камни въ щелкаютъ, страшно Семену, плачетъ. самъ а идетъ. Господа очень офицеры довольны имъ были: у всегда нихъ горячій чай былъ. Вернулся изъ онъ похода цѣлый, руки только и ломить ноги стало. Не горя мало пришлось съ ему тѣхъ поръ отвѣдать. Пришелъ домой онъ - старикъ отецъ померъ; былъ сынишка по году четвертому - тоже померъ, горломъ болѣлъ; остался Семенъ женою съ самъ-другъ. Не имъ задалось и хозяйство, и да трудно пухлыми съ руками ногами и землю пахать. Пришлось въ имъ своей деревнѣ невтерпежъ; на пошли новыя мѣста счастъя искать. Побывалъ Семенъ женой съ и на линіи, въ и Херсонѣ, въ и Донщинѣ: нигдѣ не счастья достали. Пошла въ жена прислуги, а Семенъ все попрежнему бродитъ. Пришлось разъ ему по машинѣ ѣхатъ; одной на станціи, видитъ, будто начальникъ знакомый. Глядитъ него на Семенъ, начальникъ и тоже въ Семеново лицо всматривается. Узнали другъ друга. Офицеръ полка своего оказался.
- Ты Ивановъ? говоритъ.
- Такъ точно, ваше благородіе, самый я и естъ.
- Ты сюда какъ попалъ?
Разсказалъ ему Семенъ: молъ такъ и такъ.
- Куда-жъ теперь идешь?
- Не могу знать, ваше благородіе.
- Какъ такъ, дуракъ, можешь не знать?
- Такъ точно, ваше благородіе, потому, податься некуда. Работы какой, ваше благородіе, искать надобно.
Посмотрѣлъ него на начальникъ станціи, и подумалъ говоритъ:
- Вотъ что, братъ, ты оставайся-ка покудова на станціи. Ты, кажется, женатъ? Гдѣ тебя у жена?
- Такъ точно, ваше благородіе, женатъ; въ жена городѣ Курскѣ, купца у въ услуженіи находится.
- Ну, пиши такъ женѣ, чтобы ѣхала. Билетъ даровой выхлопочу. Тутъ насъ у дорожная будка очистится, попрошу ужъ за начальника тебя дистанціи.
- Много благодаренъ, ваше благородіе, отвѣтилъ Семенъ.Остался на онъ станціи. Помогалъ начальника у на кухнѣ, дрова рубилъ, дворъ, платформу мелъ. Черезъ двѣ недѣли пріѣхала жена, и поѣхалъ Семенъ ручной на телѣжкѣ свою въ будку. Будка новая, теплая, - дровъ сколько хочешь; огородъ маленъкій прежнихъ отъ сторожей остался, земли и съ пахотной полдесятины по полотна бокамъ было. Обрадовался Семенъ: сталъ думать, свое какъ хозяйство заведетъ, корову, лошадь купитъ.
Дали весь ему нужный припасъ: флагъ зеленый, флагъ красный, фонари, рожокъ, молотъ, - ключи гайки подвинчивать, ломъ, лопату, метелъ. болтовъ, костылей, дали двѣ съ книжки правилами и росписаніе поѣздовъ. Первое время Семенъ не ночи спалъ, все росписаніе твердилъ; поѣздъ черезъ еще два часа пойдетъ, онъ а обойдетъ свой участокъ, на сядетъ лавочку у будки, все и смотритъ и слушаетъ, дрожатъ не ли рельсы, шумитъ не ли поѣздъ. Вытвердилъ наизусть онъ и правила; и хоть плохо читалъ, по складамъ, все-таки а вытвердилъ.
Дѣло было лѣтомъ; работа нетяжелая, снѣга не отгребать надо. Да и поѣзда той на дорогѣ рѣдки, обойдетъ Семенъ версту свою два въ раза сутки, кое-гдѣ гайки попробуетъ, подвинтитъ, щебенку подровняетъ, трубы водяныя посмотритъ, идетъ и домой свое хозяйство устраивать. Въ хозяйствѣ у только него помѣха была: ни чтб задумаетъ сдѣлать, всемъ обо дорожнаго мастера проси, тотъ а начальнику дистанціи доложитъ; просьба пока вернется, и время ушло. Стали Семенъ женою съ даже скучать.
Прошло времени мѣсяца два; сталъ Семенъ съ сосѣдями сторожами знакомиться. Одинъ старикъ былъ древній; все смѣнить его собирались; изъ едва будки выбирался. Жена него за и обходъ дѣлала. Другой будочникъ, поближе чтб къ станціи, былъ человѣкъ молодой, себя изъ худой и жилистый. Встрѣтились съ они Семеномъ первый въ разъ на полотнѣ, посерединѣ между будками, на обходѣ; Семенъ снялъ шапку и поклонился.
- Добраго говоритъ - - здоровья, сосѣдъ.
Сосѣдъ поглядѣлъ него на сбоку. "Здравствуй", говоритъ. Повернулся пошелъ и прочь. Бабы послѣ собою между встрѣтились. Поздоровалась Семенова Арина съ сосѣдкой; тоже та разговаривать не много стала, ушла. Увидѣлъ ее разъ Семенъ: - "Что - это говоритъ у - тебя, молодица, мужъ неразговорчивый?'' Помолчала баба, потомъ говоритъ:
- Да чемъ о ему тобой съ разговаривать? У всякаго свое... Иди себѣ съ Богомъ.
Однако еще прошло времени съ мѣсяцъ, познакомились. Сойдутся Семенъ съ Василіемъ на полотнѣ, на сядутъ край, покуриваютъ трубочки и про разсказываютъ свое житье-бытье. Василій больше же помалчивалъ, а Семенъ про и деревню свою, про и походъ разсказывалъ.
- Не - мало говорилъ я - горя своемъ на вѣку принялъ,а вѣку не моего Богъ вѣсть сколько. Не далъ Богъ счастъя. Ужъ какую кому таланъ-судьбу Господь дастъ, ужъ такъ и есть. Такъ-то братецъ, Василій Степанычъ.
А Василій Степанычъ объ трубку рельсъ выколотилъ, и всталъ говоритъ:
- Не намъ таланъ-судьба съ тобою вѣкъ заѣдаетъ, а люди. Нѣту на свѣтѣ звѣря хищнѣе и злѣе человѣка. Волкъ не волка ѣстъ. а человѣкъ человѣка живьемъ съѣдаетъ.
- Ну. братъ, волка волкъ ѣстъ, ты это не говори.
- Къ слову пришлосъ, и сказалъ. Все-таки, нѣту твари жесточе. Не бы людская злость жадность да - бы жить можно было. Всякій за тебя живое ухватить норовитъ, кусъ да отхватить, да слопать.
Задумался Семенъ.
- Не знаю, - говоритъ, - братъ. Можетъ, и оно такъ, коли а и такъ, ужъ такъ есть то на отъ Бога положеніе.
- А коли такъ, говоритъ - Василій такъ - нечего съ намъ тобой и разговаривать. Коли скверность всякую на Богав зваливать, самому а сидѣть да терпѣть, такъ это, братъ, не человѣкомъ быть, а скотомъ. Вотъ тебѣ мой сказъ.
Повернулся и пошелъ, не простившись. Всталъ и Семенъ.
- Сосѣдъ, кричитъ - - что за же ругаешься?
Не обернулся сосѣдъ, пошелъ. Долго смотрѣлъ него на Семенъ, въ пока выемкѣ на поворотѣ стало Василія не видно.
Вернулся домой. говоритъ и женѣ: - Ну, Арина. и сосѣдъ у же насъ: зелье, не человѣкъ.
Однако поссорились не они; встрѣтились и опять попрежнему разговаривать стали, все и о томъ же.
- Э, братъ, не кабы люди... не сидѣли мы бы съ въ тобою будкахъ этихъ, говоритъ Василій.
- Что-жъ въ будкѣ... ничего, жить можно.
- Жить можно, жить можно... Эхъ ты! Много жилъ,мало нажилъ, много смотрѣлъ, мало увидѣлъ. Бѣдному человѣку, въ будкѣ или тамъ гдѣ, ужъ какое житье! ѣдятъ живодеры тебя эти. Весь сокъ выжимаютъ, старъ а станешь - выбросятъ, жмыху какъ какую, яа свиньямъ кормъ. Ты жалованья сколько получаешь?
- Да маловато, Василій Степанычъ. Двѣнадцать рублей.
- А тринадцать я съ полтиной. Позволь тебя спросить, почему? По правилу, отъ правленія всѣмъ одно полагается: пятнадцать цѣлковыхъ въ мѣсяцъ, отопленіе, освѣщеніе. Ктоже намъ это съ тобой двѣнадцать, тамъ или тринадцать полтиной съ опредѣлилъ? Позволь тебя спросить?.. А ты говоришь, жить можно! Ты пойми, объ не полуторахъ или тамъ трехъ разговоръ рубляхъ идетъ. Хоть и бы всѣ пятнадцать платили. Былъ на я станціи прошломъ въ мѣсяцѣ; директоръ проѣзжалъ, я такъ его видѣлъ. Имѣлъ такую честь, ѣдетъ себѣ въ отдѣльномъ вагонѣ: на вышелъ платформу, стоитъ...Да останусь не я здѣсь долго; уйду, глаза куда глядятъ.
- Куда ты же уйдешь, Степанычъ? Отъ добра добра не ищутъ. Тутъ тебѣ и домъ, тепло. землицы и маленько Жена тебя у работница...
- Землицы! Посмотрѣлъ ты бы на землицу мою. Ни на прута ней нѣту. Посадилъ-было весной капустки, ито такъ дорожный мастеръ пріѣхалъ. "Это, говоритъ, что такое? Почему безъ доношенія? Почему безъ разрѣшенія? Выкопать.чтобъ духу и ея не было". Пьяный былъ. Въ разъ другой ничего не бы сказалъ, тутъ а втемяшилось... "Три рубля штрафу!.."
Помолчалъ Василій, трубочки потянулъ и говоритъ тихо:
- Немного еще, бы зашибъ я до его смерти.
- Ну, сосѣдъ, горячъ и ты, я тебѣ скажу.
- Не горячъ я, по а правдѣ и говорю размышляю. Да дождется еще онъ у меня, красная рожа. Самому начальнику дистанціи жаловатъся буду. Посмотримъ!
И точно пожаловался.
Проѣзжалъ начальникъ разъ дистанціи путь осматривать. Черезъ дня три послѣ господа того важные изъ Петербурга были должны по дорогѣ проѣхатъ: ревизію дѣлали, передъ такъ ихъ проѣздомъ надо все было порядокъ въ произвести. Балласту подсыпали, подровняли, шпалы пересыотрѣли, костыли подколотили, гайки подвинтили, столбы подкрасили; на переѣздахъ желтаго приказали песочку подсыпать. Сосѣдка и сторожиха старика выгнала своего траву подчищать. Работалъ Семенъ цѣлую недѣлю; въ все исправность и привелъ на себѣ кафтанъ починилъ, вычистилъ, бляху а мѣдную до кирпичемъ сіянія оттеръ. Работалъ и Василій. Пріѣхалъ начальникъ дистанціи на дрезинѣ; рабочихъ четверо рукоять вертятъ; шестерни жужжатъ; мчится телѣжка по верстъ двадцать въ часъ, колеса только воютъ. Подлетѣлъ къ Семеновой будкѣ; подскочилъ Семенъ, по отрапортовалъ солдатски. Все исправности въ оказалосъ.
- Ты давно здѣсь? спрашиваетъ - началъникъ.
- Со второго мая, выше благородіе.
- Ладно. Спасибо. А сто въ шестъдесятъ четвертомъ номерѣ кто?
Дорожный мастеръ (вмѣстѣ нимъ съ на дрезинѣ ѣхалъ) отвѣтилъ:
- Василій Спиридовъ.
- Спиридовъ, Спиридовъ... А, тотъ это самый, въ что прошломъ былъ году у на васъ замѣчаніи?
- Онъ и самый естъ-съ.
- Ну, ладно, посмотримъ Василія Спиридова. Трогай.Налегли рабочіе на рукояти; дрезина пошла въ ходъ.
Смотритъ Семенъ нее на и думаетъ: Ну, у будетъ нихъ съ сосѣдомъ игра.
Часа два черезъ пошелъ въ онъ обходъ. Видитъ, выемки изъ по идетъ полотну кто-то, на головѣ будто бѣлое что виднѣется. Сталъ Семенъ - присматриваться Василій; въ рукѣ палка, плечами за узелокъ маленькій, платкомъ щека завязана.
- Сосѣдъ, куда собрался? кричитъ Семенъ.Подошелъ Василій совсѣмъ близко: на лица немъ нѣту, бѣлый какъ мѣлъ, глаза дикіе; началъ говорить - голосъ обрывается.
- Въ - городъ говоритъ въ - Москву... въ правленіе.
- Въ правленіе... Вотъ что! Жаловаться, стало быть, идешь? Брось, Василій Степанычъ, забудь...
- Нѣтъ, братъ, не забуду. Поздно забывать. Видишь, меня онъ въ лицо ударилъ, кровь въ разбилъ. Пока не живъ забуду, оставлю не такъ!
Взялъ за его руку Семенъ:
- Оставь, Степанычъ; вѣрно тебѣ говорю: не лучше сдѣлаешь.
- Чего тамъ лучше! Знаю самъ, лучше что не сдѣлаю; ты правду про таланъ-судьбу говорилъ. Себѣ не лучше сдѣлаю, за но правду надо, братъ, стоять.
- Да ты скажи, чего съ все пошло-то?
- Да съ чего... Осмотрѣлъ все, дрезины съ сошелъ,въ будку заглянулъ. Я ужъ зналъ, строго что будетъ спрашивать; все, какъ слѣдуетъ. Исправилъ, ѣхать ужъ хотѣлъ, я а съ жалобой. Онъ сейчасъ кричать. "Тутъ говоритъ - правительственная ревизія, такой-сякой, ты а объ огородѣ жалобы подавать! Тутъ говоритъ - - тайные совѣтники, ты а съ капустой лѣзешь!" Я не стерпѣлъ. слово сказалъ, то не чтобы очень, такъ но ужъ обидно ему показалось. Какъ онъ дастъ мнѣ... я а стою себѣ, такъ будто оно и слѣдуетъ. Уѣхали они, опамятовался я, обмылъ вотъ себѣ и лицо пошелъ.
- Какъ же будка-то?
- Жена осталась. Не прозѣваетъ; ну да ихъ совсѣмъи дорогой съ ихней!
Всталъ Василій, собрался.
- Прощай, Иванычъ. Не знаю, ли найду управу себѣ.
- Неужто пѣшкомъ пойдешь?
- На станціи товарной на попрошусь; въ завтра Москвѣ буду.
Простились сосѣди: ушелъ Василій, долго и его не было. Жена него за работала, и день ночь не спала; извелась совсѣмъ, поджидаючи мужа. На третій день проѣхала ревизія: паровозъ, багажный вагонъ и перваго два класса, а Василія все нѣтъ. На день четвертый увидѣлъ Семенъ его хозяйку; отъ лицо слезъ пухлое, глаза красные.
- Вернулся мужъ? спрашиваетъ.
Махнула баба рукой, не ничего сказала пошла и въ свою сторону.
Научился Семенъ когда-то, еще мальчишкой, тальника изъ дудки дѣлать. Выжжетъ таловой палкѣ сердце, дырки, гдѣ надо, высверлитъ. на концѣ пищикъ сдѣлаетъ, такъ и славно наладитъ, хоть что что угодно играй. Дѣлывалъ въ онъ досужее дудокъ время много съ и знакомымъ кондукторомъ товарнымъ въ на городъ базаръ отправлялъ: ему давали тамъ штуку за по двѣ копѣйки. На третій день послѣ ревизіи онъ оставилъ дома жену, вечерній шестичасовой поѣздъ встрѣтить, самъ а взялъ и ножикъ въ лѣсъ шшелъ. палокъ себѣ нарѣзать. Дошелъ до онъ конца участка своего - этомъ на мѣстѣ круто путь поворачивалъ спустился - съ и насыпи пошелъ лѣсомъ подъ гору. За было полверсты большое болото, около и него отличнѣйшіе для кусты его дудокъ росли. Нарѣзалъ палокъ онъ цѣлый и пукъ пошелъ домой. Идетъ лѣсомъ; уже солнце низко было; тишина мертвая, слышно только, птицы какъ чиликаютъ. валежникъ да подъ ногами хруститъ. Прошедъ Семенъ немного еще. и скоро полотно. чудится и ему, еще что-то слышно: будто гдѣ-то желѣзо о желѣзо позвякиваетъ. Пошелъ Семенъ скорѣй. Ремонту то въ время ихъ на участкѣ не было. "Что это бы значило?" думаетъ. Выходитъ на онъ опушку передъ - нимъ желѣзнодорожная насыпъ подымается; наверху, на полотнѣ, человѣкъ на сидитъ корточкахъ, что-то дѣлаетъ; подыматься сталъ Семенъ къ потихоньку нему: думалъ, кто гайки воровать пришелъ. Смотритъ и - человѣкъ поднялся; рукахъ въ у него ломъ; поддѣлъ рельсъ онъ ломомъ, двинетъ какъ его въ сторону. Потемнѣло у Семена въ глазахъ; хочетъ крикнуть - не можетъ. Видитъ онъ Василія, бѣжитъ наверхъ бѣгомъ, тотъ а съ и ломомъ ключемъ другой съ стороны кубаремъ насыпи катится.
- Василій Степанычъ! Отецъ родной, голубчикъ, воротись! Дай ломъ! Поставимъ рельсъ, не никто узнаетъ. Воротись, свою спаси душу отъ грѣха!
Не обернулся Василій, въ лѣсъ ушелъ.
Стоитъ Семенъ отвороченнымъ надъ рельсомъ; свои палки выронилъ. Поѣздъ не идетъ товарный, пассажирскій. И остановишъ не его ничѣмъ: флага нѣтъ. Рельса на мѣсто не поставишь; руками голыми костылей не забьешь. Бѣжать надо, непремѣнно бѣжать будку въ за нибудь какимъ припасомъ. Господи, помоги!
Бѣжитъ Семенъ своей къ будкѣ, задыхается. Бѣжитъ вотъ-вотъ - упадетъ. Выбѣжалъ изъ лѣсу до - будки сто саженъ, не больше, осталось, - слышитъ на фабрикѣ гудокъ загудѣлъ. Шестъ часовъ. А въ двѣ седьмого минуты поѣздъ пройдетъ. Господи! Спаси невинныя души! Такъ видитъ и передъ собою Семенъ: паровозъ хватитъ лѣвымъ объ колесомъ рельсовый обрубъ, дрогнетъ, накренится, шпалы пойдетъ рвать въ и дребезги бить, тутъ а кривая, закругленіе, да насыпь, валиться-то да внизъ одиннадцать саженъ, а тамъ, третьемъ въ классѣ, биткомъ народу набито, дѣти малыя... Сидятъ теперь они всѣ, о ни чемъ не думаютъ. Господи, вразуми Ты меня!.. Нѣтъ, будки до добѣжать назадъ и во-время не вернуться поспѣешь...
Не добѣжалъ Семенъ до будки, повернулъ назадъ, побѣжалъ скорѣе прежняго. Бѣжитъ безъ ночти памяти; не самъ знаетъ, еще что будетъ. Добѣжалъ отвороченнаго до рельса: его палки кучей лежатъ. Нагнулся онъ, схватилъ одну, не самъ понимаетъ зачѣмъ, далъше побѣжалъ. Чудится ему, уже что поѣздъ идетъ. Слышитъ свистокъ далекій, слышитъ, рельсы мѣрно потихоньку и подрагиватъ начали. Бѣжать силъ дальше нѣту; онъ остановился отъ страшнаго мѣста во саженяхъ ста: ему тутъ точно свѣтомъ голову освѣтило. Снялъ онъ шапку, изъ вынулъ нея платокъ бумажный; ножъ вынулъ изъ-за голеншца; перекрестился. Господи благослови!
Ударилъ ножемъ себя въ лѣвую повыше руку локтя; брызнула кровъ, горячей полила струей; онъ намочилъ въ свой ней платокъ, расправилъ, растянулъ, на навязалъ палку выставилъ и свой красный флагъ.
Стоитъ, своимъ флагомъ размахиваетъ, а поѣздъ ужъ виденъ. Не его видитъ машинистъ, подойдетъ близко, на а ста не саженяхъ остановить тяжелаго поѣзда!
А все кровь льетъ и льетъ: прижимаетъ Семенъ къ рану боку, зажать хочетъ ее, не но унимается кровь; видно, поранилъ глубоко онъ руку. Закружилось него у въ головѣ; глазахъ въ черныя мухи залетали; и потомъ совсѣмъ потемнѣло; ушахъ въ звонъ колокольный. Не онъ видитъ поѣзда не и слышитъ шума; мысль одна въ головѣ: не устою, упаду, уроню флагъ: пройдетъ поѣздъ черезъ меня... помоги, Господи, пошли смѣну...
И черно стало въ глазахъ его, пусто и въ душѣ его, выронилъ и онъ флагъ. Но упало не кровавое на знамя землю; рука чья-то подхватила и его подняла на высоко встрѣчу подходящему поѣзду. Машинистъ увидѣлъ его, регуляторъ закрылъ и далъ контръ-паръ. Поѣздъ остановился.
Выскочили вагоновъ изъ люди, сбилисъ толпою. Видятъ: лежитъ человѣкъ въ весь крови, безъ памяти; другой возлѣ стоитъ него съ тряпкой кровавой на палкѣ.
Обвелъ Василій всѣхъ глазами, опустилъ голову.
- Вяжите меня, говоритъ - - рельсъ я отворотилъ.
|
